Студия современного психоанализа Голеневой Л.В.

с 10:00 до 22:00
Ежедневно

г.Москва м.Павелецкая,
ул.Зацепский вал, д.5

О работе З.Фрейда "Скорбь и меланхолия"

Работа "Скорбь и меланхолия" написана З.Фрейдом в 1917 году. В этой работе Фрейд переосмысливает понятие меланхолии в психоаналитическом контексте, каковы причины и механизмы меланхолии. 

Печаль и меланхолия: общая картина обоих состояний.

При сопоставлении состояний скорби и меланхолии мы не можем не заметить их сходства. Совпадают поводы для возникновения этих состояний, относящиеся к переживанию потери любимого человека или чего-то чрезвычайно значимого в жизни, жизненно важного стержня, например, утрата веры. Но при этом Фрейд отмечает то важное обстоятельство, что под влиянием такой потери одни люди переживают скорбь, в то время как у других лиц наступает меланхолия.

Это наблюдение позволило Фрейду предположить, что в случае меланхолии у человека имеется определенная болезненная предрасположенность к таким состояниям.

И при состоянии меланхолии, и в скорби у человека отмечается глубокая удрученность, отсутствие интереса к внешнему миру, невозможность любить. Для меланхолии свойственна помимо этого также задержка всякой деятельности, понижение самочувствия. К тому же страдающий меланхолией человек имеет склонность к самообвинениям, нападкам на себя, самокритике. Это может доходить до крайних степеней оскорбления самого себя и ожидания наказания.

Фрейд отмечает, что для состояния переживания скорби характерны такие же проявления, но, как правило, не наблюдается ухудшенного самочувствия. Так же, как и при меланхолии, скорбящий человек не проявляет интереса к внешнему миру (в нем теперь отсутствует любимое лицо). Человек не хочет заниматься ничем, что не имело бы отношения к памяти умершего. Он не может найти другой любимый объект, который бы заменил ему умершего, у него на это нет ни желания, ни способности. Все это является выражением погруженности человека в скорбь, поэтому никакие новые интересы и дела не могут иметь место до тех пор, пока работа скорби не будет полностью завершена.

Мы не можем не признать, что в состоянии переживания скорби нет ничего болезненно патологического, это естественное переживание, когда человек утрачивает близкого.

Работа утраты при скорби.

Работу утраты при скорби Фрейд объясняет необходимостью отнять все либидо, связанное с объектом, т.к. его нет больше в реальности. При этом, конечно, скорбящий может испытывать огромное сопротивление этой трудной работе. Подобное сопротивление в отдельных случаях может достигать такой силы, что человек может выпасть из реальности, галлюцинаторно удерживая в своем психическом мире умершего.

В человеке начинают бороться требования реальности (необходимость признать, что любимого объекта уже нет) и нежелание оставить привычные позиции либидо (это всегда нелегко). При нормальном течении этого процесса в результате усилий человека требования реальности одерживают верх, и с умершим объектом прощаются. Но следует отметить, что этот процесс может быть продолжительным во времени. Человек вспоминает умершего, но каждое воспоминание приостанавливается, при этом либидо постепенно высвобождается. Эта работа полностью захватывает Я человека.

Это длительная внутренняя работа вспоминания, переработки совместного прошлого, связанного с умершим, и отнятия либидо от объекта с сохранением уважения к реальности может сопровождаться сильнейшей душевной болью. И по мере прохождения этого болезненного процесса человек постепенно освобождается, при этом либидо отнимается от умершего объекта. По окончании этого процесса, Я человека становится свободным от задержек либидо, человек ощущает способность и желание вступить в новые отношения.

Утрата объекта при скорби и при меланхолии: общее и различие.

Фрейд, описывая утрату объекта при меланхолических состояниях, приводит много общего с переживаниями при скорби – неспособность любить, отсутствие интереса к внешнему миру, подавленность чувств, сожаления и самоупреки. Но при состояниях меланхолии мы можем говорить о неспособности субъекта точно понять, что именно было потеряно. Субъект может давать себе отчет в том, кого или что он утратил, но он не может дать себе отчет в том, что он потерял в себе в связи с именно этой утратой. И в этом мы видим огромную разницу между меланхолией с скорбью.

При скорби у нас не возникает вопроса - человек потерял любимый объект, здесь все понятно. При скорби потерянный объект мертв. В меланхолии же наблюдаются такие потери объекта, когда он не умер в реальности, но потерян именно как объект любви, потерян в идеальном смысле в качестве любимого и желанного. Но при этом все же у человека наступает состояние меланхолии. Меланхолик как будто потерял объект, но эта потеря не доступна для сознания. Этого нет в скорби. Фрейд отмечает, что в потере при скорби нет ничего бессознательного в отличие от меланхолии.

Меланхолик переживает утрату при том, что в реальности никто не умер. Но тем не менее так же, как и в скорби, задержка и отсутствие интереса к внешнему миру охватывают человека. Здесь создается довольно странная картина – не ясно, что именно захватывает меланхолика, заставляет его погружаться в страдание и боль. От оплакивает объект, в то время как объект не мертв.

Еще одно важное отличие переживания меланхолии и скорби заключается в том, что у меланхолика понижено самочувствие и обеднено Я. Страдающий меланхолией человек чувствует себя ни к чему негодным, недостойным, заслуживающим морального осуждения. Его упреки относятся как к настоящему моменту, так и распространяются на прошлое, т.к. теперь он считает, что никогда и не был достойным человеком. Так, картина переживания состояния меланхолии в отличие от переживания скорби помимо неспособности любить и работать дополняется еще и бредом преуменьшения себя, самоуничижением, бессонницей, нежеланием есть, т.е. искажением всех нормальных жизненных влечений.

Меланхолика поглощает некий внутренний процесс, схожий с переживанием скорби. Но в то же время нам бросается в глаза, что в его поведении много таких проявлений, которые сильно отличаются от проявлений нормального процесса работы скорби. Создается впечатление, что меланхолик, в отличие от скорбящего человека, не стыдится своей недостойности, а напротив, подчеркивает ее, как будто находит некое удовлетворение в этом в негативном самообнажении и самоунижении.

Таким образом, предельно важный момент – это то, что в меланхолическом состоянии объект не живой и одновременно не мертвый. При скорби страдающий человек производит работу, связанную с воспоминаниями об умершем. Благодаря такой психической работе в регистре памяти, в регистре совместно пережитого опыта, истории, объект получает статус мертвого. Тем самым человек отпускает умершего, переводит его в регистр истории и памяти.

При меланхолии происходит другое – объект, из-за которого страдают, оказывается не похоронен. Объект не попадает в категорию живых, но также не попадает и в категорию мертвых, поэтому этот объект все время присутствует в жизни меланхолика. Меланхолик находится в такой позиции, где объект переживается как утраченный, но не хоронится, не происходит прощания с ним. Это некая позиция, чтобы сохранить и продолжать переживать неутрачиваемую утрату. Как сказал Фрейд, тень объекта падает на собственное Я меланхолика.

Ключ к пониманию картины меланхолии: жалобы как обвинения.

Меланхолик поглощен недовольством собой. Он сильно переживает ощущение своей слабости, неполноценности, физической и психической немощи, причем так сильно упрекает самого себя, что не может не броситься в глаза несогласованность упреков, обращенных на самого себя, с его личностью. Скорее, их можно отнести к другому человеку, каким-то образом связанному с меланхоликом.

В этом Фрейд видит ключ к пониманию картины болезни – упреки по адресу любимого объекта переносятся на собственное Я. При этом мы наблюдаем, как жалобы и упреки к себе нарастают, сгущаясь, постепенно перерастают в обвинения и самоуничижение, доходя до крайних форм. Т.е. жалобы представляют собой обвинения. Это тотальное самоуничижение не вызывает у страдающих меланхолией чувства стыда за свое столь ужасающее несовершенство, что связано с неосознаваемой им направленностью этих обвинений на другого человека, на того, кому в действительности адресованы упреки и обвинения.

Этот структурный поворот очень важен – жалобы превращаются в уничижение и обвинения. Несмотря на то, что меланхолические субъекты себя считают недостойными, они крайне далеки от смирения и покорности по отношению к окружающим людям, напротив, они наполнены обидами и недовольством. Можно предположить, что их возмущение в результате определенных психических процессов переведено в подавленность меланхолии, и может быть предъявлено теперь другим в форме обесценивания себя, полной инфляции своего Я.

Фрейд говорит о том, что меланхолик начинает жаловаться на себя, упрекать себя, обвинять себя. В этом процессе одна часть Я субъекта противопоставляется другой, осуждает ее, производит критическую оценку, словно она посторонняя по отношению к Я и имеет право судить, оценивать, критиковать. Отщепленная от Я критическая инстанция проявляет свою самостоятельность.

Меланхолия как потеря собственного я, или утрата объекта как утрата я.

Фрейд описывает процесс, при котором формируется меланхолическая позиция. В ситуации формирования привязанности либидо к любимому человеку, встретившись с сильнейшим разочарованием, субъект переживает потрясение этой привязанности. В результате не происходит нормальное отнятие либидо от объекта и перенесение его на новый объект, а вместо этого свободное либидо вновь возвращается в Я. И из-за невозможности пережить болезненную утрату происходит отождествление Я с оставленным объектом.

В меланхолии субъект хочет расправиться с объектом, обманувшим его надежды, но не может похоронить объект, и хоронит вместо объекта себя. Утраченный объект ни жив и ни мертв, он становится частью Я меланхолика. В результате утрачивается Я – теперь объект занимает его место, т.е. тень объекта падает на собственное Я.

Таким образом, потеря объекта превращается в потерю Я, и страдающий человек борется внутри себя от имени обманувшего надежды объекта с самим собой, с собственным Я. Фрейд описывает механизм идентификации и либидо нагрузки объекта – два смежных механизма, которые могут сменять друг друга.

В результате идентификации с утраченным объектом, объект занимает место Я, и теперь его невозможно потерять, само Я утрачивается, а либидо не может свободно перемещаться, из-за чего невозможно найти новый объект. При переживании скорби мы не наблюдаем подобных изменений в Я.

Предпосылки для формирования меланхолии.

Рассматривая предпосылки для формирования меланхолии, Фрейд говорит о сильной фиксации на любимом объекте, и, с другой стороны, о недостаточно устойчивой привязанности к объекту.

Столь сильная фиксация на любимом объекте и при этом недостаточная устойчивость привязанности к нему могут говорить о том, что выбор объекта сделан на нарциссическое основе. Когда выбор объекта происходит на нарциссической основе, это неизбежно приводит к регрессии к нарциссизму объектной привязанности.

Таким образом, у меланхолического субъекта привязанность к объекту оказалась малоустойчивой, она была уничтожена, а свободное либидо не было перенесено на другой объект, а возвращено к Я, т.е. происходит регрессивное отнятие либидо. Это нарциссическое отождествление с объектом заменяет привязанность к объекту, которая не исчезает из-за сильной фиксации на любимом объекте.

Замена любви к объекту идентификацией – важный механизм в расстройствах нарциссизма. Это отождествление – предварительная ступень выбора объекта, которая характеризуется крайней степенью амбивалентности, свойственной оральной фазе развития.

Таким образом, меланхолический субъект проживает регрессию от привязанности к объекту на оральную фазу либидо, принадлежащую еще к нарциссизму.

Поводом к переживанию состояния меланхолии, конечно, может послужить и реальная потеря любимого лица. Это та ситуация, которая может выбить из колеи любого человека, сталкивая с переживанием сложных, амбивалентных чувств, вызывая чувство вины и упреки самому себе. Но при переживании скорби не происходит регрессивное отнятие либидо.

Следует добавить, что заболевания меланхолией могут быть связаны не только с реальной потерей любимого объекта, но в большинстве случаев оно возникает, когда субъект сталкивается с обидами, разочарованиями, амбивалентными чувствами, с которыми ему сложно справиться, с невозможностью разрешить конфликт любви и ненависти. Фрейд говорит о том, что этот амбивалентный конфликт, иногда более реального, иногда более конституционного происхождения, всегда заслуживает внимания среди причин меланхолии.

Это та ситуация, когда от любви к объекту невозможно отказаться, а от самого объекта отказываются. И тогда эта любовь выражается в нарциссическом отождествлении с утраченным объектом. А ненависть к объекту, которую субъект испытывает при этом, он направляет на самого себя – ненависть к объекту, обращенная на самого себя.

Так, любовь меланхолического субъекта регрессирует до отождествления, а в иных случаях также до садистического ее проявления в силу амбивалентного конфликта (любви и ненависти), но направленных на самого себя. С этим связана та степень жестоких самообвинений, иногда доводящая человека до крайности – желания убить самого себя, а по сути уничтожить ненавидимый и одновременно желанный объект.

«Таким образом, при регрессии от нарциссического выбора объекта этот объект, хотя и был устранен, все же оказался могущественнее, чем само Я. В двух противоположных положениях крайней влюбленности и самоубийства объект совсем одолевает Я, хотя и совершенно различными путями» (Фрейд).

Меланхолия и ее склонность превращения в противоположное состояние мании.

Фрейд упоминает о важной особенности меланхолии, а именно ее склонности превращаться в свою противоположность – в манию. У некоторых субъектов происходит постоянная смена маниакальных и меланхолических фаз. Но так происходит далеко не во всех случаях.

Симптоматически мания является полной противоположностью меланхолии. Но при этом мания имеет в основе те же проблемы и комплексы, что и меланхолия. Этот комплекс одерживает победу над Я в меланхолии, в состоянии мании, похоже, что Я одолевает трудности, связанные с этим комплексом, хотя бы и на время.

Для состояния мании характерно переживание радости, подъема, чрезмерной активности, приподнятого возбуждения, отсутствие задержек в действии. Мания как бы высвобождает Я от задержек, благодаря чему либидо может свободно перемещаться и инвестироваться в различные объекты. Такое оживление и бьющая через край активность Фрейд сравнивает с переживанием триумфа, ощущение будто Я празднует победу, но при этом нет понимания – над чем одержана эта победа, по поводу чего празднуется триумф. Это скрыто от Я.

Что или кого одолело Я в состоянии мании? Фрейд объясняет это тем, что в мании Я преодолевает потерю объекта, благодаря чему Я располагает всей суммой противодействующей силы, которая в состоянии меланхолии была скована и отнята от Я. В мании человек освобождается от объекта, причинявшего страдания, тем, что с жадностью создает новые привязанности к объектам.

Фрейд делает важное замечание по поводу того, что в состоянии нормальной скорби эта маниакальная фаза триумфа отсутствует, даже когда скорбь прошла. Это связано с тем, что в работе скорби Я вынуждено считаться с реальностью и оборвать связь с умершим объектом ради того, чтобы жить дальше и создавать отношения с новыми объектами.

Накопленная, связанная энергия в меланхолической фазе освобождается по мере завершения этой работы, тогда Я становится сильнее и превосходит объект – наступает маниакальная фаза. Все-таки это не завершение процесса, переработка утраты объекта, а речь, скорее, идет о переходе от одной фазы к другой, где на меланхолической фазе объект одерживал верх над Я, а в мании Я берет реванш и одолевает объект.

Работа скорби и меланхолии с точки зрения топического различия систем.

В этой работе Фрейд поднимает еще один важный вопрос – между какими системами с топической точки зрения происходит работа меланхолии.
Фрейд пишет о том, что при переживании меланхолии человек сталкивается со сложным амбивалентным конфликтом. В меланхолии разыгрывается бесконечное количество сражений из-за объекта, в которых происходит борьба между ненавистью и любовью для того, чтобы отнять либидо от объекта, либо чтобы удержать против натиска позиции либидо.

Эти сражения можно отнести к системе бессознательного, в область вещественных воспоминаний. Похожие процессы происходят и при работе скорби, где также происходят попытки отнять либидо от объекта, но в этом случае мы не наблюдаем препятствий к тому, чтобы эти процессы продолжались нормальным путем и через систему Ubw достигали сознания, системы словесных представлений. В меланхолии этот путь закрыт по разным причинам (конституциональная амбивалентность, вытеснение травматических переживаний).

Эта амбивалентная борьба остается вне сознания, пока либидо не оставит объект, вернувшись на место Я, к своему источнику. «Благодаря бегству в Я, любовь была избавлена от полного уничтожения. После этой регрессии либидо процесс может стать сознательным и представляется сознанию как конфликт между частью Я и критической инстанцией» (Фрейд).

Таким образом, большая часть конфликта скрыта в бессознательном, в системе вещественных воспоминаний. Сам человек ощущает только негодование на самого себя и инфляцию Я, мало что понимая, что с этим можно сделать и как это изменить.

Колебания фаз меланхолической и маниакальной демонстрирует процесс регрессии либидо к нарциссизму. Либидо нагрузка объекта и идентификация – это два смежных механизма, и один может сменять другой. В дальнейшем в работе «Я и Оно» Фрейд разовьет эту мысль.

Меланхолия заменяет борьбу за объект конфликтом в Я. Субъектом это переживается как болезненная рана, которая требует постоянных усилий, чтобы противодействовать этой боли, этой борьбе.

Работа «Скорбь и меланхолия» очень важна для понимания процессов конституирования Я. Через осмысление меланхолии, процессов перехода от меланхолии к мании, и обратно, от мании к меланхолии, мы можем прийти к пониманию того, как субъект конституируется, как конституируется Я. Мы обнаруживаем разные инстанции в Я, которые могут конфликтовать между собой, заставляя субъекта страдать.



"Тень объекта упала на я, которое могло быть теперь оценено особой инстанцией как покинутый объект. Таким образом, утрата объекта превратилась в утрату я, а конфликт между я и любимым человеком – в раздор между критикой, направленной на я, и я, изменившимся в результате идентификации».

Меланхолический субъект, переживая разочарование в любимом объекте, испытывает сильное потрясение привязанности к объекту и желание покинуть его, но при этом не может сделать это окончательно из-за сильной фиксации на нем. Свободное либидо при этом не переносится на другой объект, а возвращается в Я. Не будучи способным никак иначе применить это либидо, оно используется для идентификации (отождествления) Я с покинутым объектом. И теперь Я переживает конфликт между частью, идентифицировавшейся с объектом и собственно Я. Эта часть Я, которая идентифицируется с объектом, теперь рассматривается как покинутый объект, и ненависть, испытываемая к нему, направляется на Я. Соответственно, идентифицировавшаяся часть Я теперь воспринимается как утраченная, также как и сам объект. Возникает конфликт между частью Я и критической инстанцией, Я обесценено и недовольно самим собой. Суть этого внутреннего конфликта – переживание внутри субъекта неутрачиваемой утраты, которая, возможно, произошла на внешнем уровне, это рана, которая никак не может затянуться, т.к. не понятно, что же утрачено, кого оплакивает человек или с кем он борется. Отказавшись от объекта снаружи, меланхолический субъект отказался и от части самого себя, замуровав себя в замкнутом круге этого конфликта.

«Меланхолия заимствует одну часть своих свойств у печали, а другую часть – у процесса регрессии от нарциссического выбора объекта к нарциссизму».

Речь идет о том, что в состоянии меланхолии, как и в состоянии скорби, человек страдает и переживает из-за утраты объекта. Но в случаях скорби субъект переживает реальную смерть любимого лица, в то время как в меланхолических состояниях субъект переживает утрату объекта, связанную с его собственным отказом. Этот отказ вынужденный и связан с тем, что субъект не может сохранить любовь к объекту, столкнувшись со значимым препятствием или разочарованием. При скорби не возникает вопроса, все понятно - объект мертв. В меланхолии объект не умирает, от него невозможно освободиться. Человек как бы лишает объект своей любви, но ценой помещения этого объекта в Я, то есть отождествления с этим некогда любимым объектом, т.к. из-за сильной фиксации расстаться с этим объектом не может. Так происходит возвращение либидо в Я, т.е. совершается переход к нарциссизму. Таким образом, меланхолия схожа с переживанием скорби, но этот поворот либидо, т.е. регрессия от нарциссического выбора объекта к нарциссизму, привносит в меланхолию крайне патологические черты и проявления.

«В двух противоположных ситуациях – сильнейшей влюбленности и самоубийства – объект одолевает я, пусть даже и совершенно разными способами».

Это две противоположные ситуации – сильная влюбленность и самоубийство. В ситуации сильной влюбленности Я как бы теряет себя в объекте. Человек настолько поглощен образом любимого, он может столь сильно идеализировать любимое лицо, что может с ним идентифицироваться (т.к. этот механизм лежит в основе эмоциональных связей с другими). И идентификация может занять место объектного выбора, т.е. объектный выбор в состоянии очень сильной влюбленности может регрессировать до идентификации. В состоянии сильнейшей влюбленности ничего кроме любимого лица человек не воспринимает, он полностью поглощен образом любимого и утрачивает интерес ко всему, что не имеет отношения к любимому. Схожий процесс, хотя и с противоположным знаком и в гораздо более жестких формах происходит и в случаях меланхолической склонности к самоубийству. Поскольку с утраченным объектом расстаться невозможно, субъект идентифицируется с ним, помещая этот объект в Я. Но чувства ненависти к объекту, естественно, теперь направляются также на Я. Это чувство ненависти может быть настолько сильным и поглощающим, что человек может решиться на самоубийство, не будучи в состоянии справиться с этими ужасными чувствами. Таким образом, мы видим, что и в случае сильной влюбленности и самоубийства объект приобретает такую власть над субъектом, которой сложно противопоставить что-либо, учитывая идентификационные механизмы, происходящие при этих состояниях.

(4.83)